Утрем нос Европе!
"Крокодил", 1927 год, №13
Спецвыпуск о неряшливости
Испытанное средство
(из уездного быта)
- Какая неряшливость! Какая здесь грязь, какой ужасный
воздух! Вы председатель санитарной комиссии? Чего же вы смотрите?
- Не извольте беспокоиться – примем меры. Вот я сейчас
сосновой водичкой побрызгаю – и всё будет в порядке.
Родное болото
(современным поэтам посвящено)
Довольно славить бескультурье,
Задравши неумытый нос!
Довольно хвастать старой дурью
И прославлять родной навоз!
Былого грязь для нас укором,
Нам гордость пьяная смешна.
И герб из водки и блина
Теперь нам кажется позором.
Когда внезапно умиляясь,
Поэт теперь, в стихах без яти,
Прославит нищету и грязь, -
Он мне и чужд и неприятен.
Пора понять, что мы сильны
Не тем, что лаптем щи хлебаем,
И танков в случае войны
Мы шапками не закидаем.
Пора отбросить старину
И умиленье перед дурью
Я сам – люблю свою страну,
Но не за грязь и бескультурье!
Вас.
Лебедев-Кумач
Эпоха в кармане
Михаила Перепелова я встретил в 19-м году в политотделе 34-й
стрелковой дивизии. Помню, в столовке политотдела, когда человек 10 набросились
на мой табак, я спросил:
- Ребята, у кого можно остановиться дня на два?
- Живи у меня, - предложил Михаил Перепелов.
- Хорошо!
Я перетащил свой вещевой мешок к нему в горницу. Вечером мы
вместе с ним сидели в клубе, а ночью... ночью я не мог заснуть – так скверно
пахло от ног Михаила. Я то и дело выбегал в сени, чтобы подышать свежим
воздухом. А он, не раздеваясь, как ни в чем не бывало, накрывшись полушубком,
храпел
- Подлец, - подумал я. – Спит, хоть бы что!
И изо всей силы толкнул его в бок. Перепелов проснулся и
промычал:
- Чего ты толкаешься?
- Иди вымой ноги, а то заснуть не могу.
- Что за нежности – мыть ноги, когда завтра можно без головы
остаться. Ведь, чай, ты не у маменьки, а на фронте! На позициях!
- Позиции, - отвечаю ему, - 50 верст от нас. А вообще с
такими ноженьками, как у тебя, можно весь свет завоевать, - ни один враг не
устроит.
Утром я предложил ему чистые портянки, но он наотрез
отказался и обиженно заявил:
- Ну тебя с твоими
портянками, мне вовсе не до них, когда революция в опасности...
С тех пор я больше его не видал до вчерашнего дня. А вчера
вечером в трамвае №16 на передней площадке я вновь с ним встретился. Гляжу,
человек знакомый.
- Где-то я вас, товарищ, видал?
- И я с вами где-то встречался!
И вдруг знакомый далекий запах... И я радостно вскрикнул:
- Перепелов! 34-я! Политотдел! Здравствуй!
- А, здорово!
Слезли мы с ним на остановке и зашли к нему на квартиру. Он
вскипятил чай. И в маленькой, заваленной книгами комнате мы долго вспоминали
боевую 34-ю, общих товарищей и знакомых лошадей. Он рассказал о себе.
Демобилизовался. Кончил ВУЗ. Оставлен при университете. На нем всё тот же френч
цвета хаки, и та же нечесаная вороная шевелюра. За поздним временем я остался у
него ночевать на диване. И опять, как когда-то 9 лет тому назад, Михаил, сняв
только френч и сапоги, в брюках лег спать. И опять, как 9 лет тому назад,
нестерпимый запах от его ног ударил мне в глаза и в нос.
- По-прежнему не моешь ног? Сходил бы в баню.
- Да ну тебя с банями. Мировая революция от этого не
пострадает. Подумаешь! - огрызнулся он. И, вероятно, из чувства гостеприимства прибавил:
Пообедать тут некогда, а ты пристаешь с баней.
И опять, как когда-то, он захрапел, а меня замутило. Достал
папиросу. Хотел закурить, чтобы хоть немного облегчить свои страдания, но, к
сожалению, у меня не оказалось спичек. Решив не будить хозяина, я сам полез в
карман его френча за спичками. Рука моя по локоть увязла в мусоре. Я
старательно выгреб весь хлам из кармана и положил на стол (а вдруг там у него
какие-нибудь нужные ему бумаги). И только на самом дне кармана в уголочке
подкладки я нашел сломанную спичку. Чиркнул – треснула, завоняла и зашипела
синеньким огоньком.
Откуда у него такие спички? Ведь сейчас таких уже нет. И
вспомнил – в 19-м году такие спички выдавали в пайке. И тогда я приблизился к
столу и стал внимательно разглядывать весь мусор. Осторожно разгребая его, я
вспоминал великую эпоху.
- Вот, - говорил я сам себе, - 19-й и 20-й годы.
И бережно в сторонку отодвинул: кусочек высохшей воблы,
несколько крупинок пшена, махорочные
кузнечки, лоскуток бинта. А вот уже НЭП. И пошли: крошки белого хлеба, окурок
папирос «Асти», трамвайный билет, конфетные бумажки «Моссельпрома», водочная
пробка, кора от мандарина, огрызок карандаша и повестка из домкома с
напоминанием о квартплате... А вот и билет от автобуса....
Перепелов проснулся:
- Ты чего там сидишь за столом и колдуешь? Туши свет.
Я почти вскрикнул:
- Я нашел у тебя в левом кармане френча великую эпоху!
Но он не понял меня, захрапел, а ноги его неистовствовали. Я
простил ему всё и смотрел на него ласково. На человека, который у себя в кармане
тащит десятилетие, разве можно сердиться? Б. Левин
- Вот все говорят насчет неряшливости... Учитесь культуре...
Перенимайте у Европы...А на кой нам Европа? Мы этим Европам завсегда нос
утереть можем!
- Ох, и чисто же я жил в девятнадцатом году. Каждый день
белье менял – и на хлеб, и на соль, и на картошку...
Праздные мысли гражданина Савелия Октябрева
(о неряшливости и о прочем таком)
Не всякий выдержит
Обследователь: Скажите, а клопы у вас тут не водятся?
Общежитель: Помилуйте! Клоп – да нешто он в таких условиях
выдержит? Он - насекомая слабая, куда
ему!
Культурный гость
- Другая свинья придет в гости и норовит где-нибудь на
скатерть или посреди комнаты... А я свое место знаю – всегда в уголок.
Нельзя сразу
Многие наивные идеалисты полагают, что по выходе номера
«Крокодила» о неряшливости, город Неряшинск сразу примет вот такой вид
Но, дорогие товарищи, в лучшем случае он исправится только в
такой степени
