Тяжелая женская доля
«Крокодил», 1925 год
Примерная жена
- Тс-ссс... Тише! Моя жена на коленях умоляет не сокращать
меня!
Любовь в режиме экономии
XVIII век
Я готов отдать всю жизнь за один ваш взгляд
XIX век
За один ваш поцелуй я
охотно отдал бы полжизни
И теперь:
- Если ты будешь
моей, я не пожалею трети.
Весной
Весной и старики не отстают от молодежи.
Ага.. И даже пень
березкой снова стать мечтает.
А девчонки какие-то
убитые.
Влюбленный: Дорогая! В твоих глазах я вижу весь мир!
Человек с портфелем: А скажите, молодой человек, не видите
ли вы там нашей ревизионной комиссии? Интересно знать, что она, подлая, делает!
В порту
- Ввозят из-за границы машины и еще чепуху всякую, а о пудре, духах и
губной помаде забыли. Не понимаю, Жоржик, о чем только думает наше
правительство!...
Странный вопрос,
мадам. Правительство думает о МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ и готовится к оной.
Обыватели
Комсомолец и рабфаковец Григорий Постников делили всех
жителей своего города на два лагеря: «обыватели» и «свои ребята».
Свои ребята – это были Мишка Гринблат, Валька Косова и еще
два-три комсомольца. Остальные пять с
лишним тысяч жителей – «навоз», мразь», обыватели».
Ходил Григорий по улицам города, как в недоброе старое время
купчиха по своей собственной кухне – гулко сморкался, очень громко говорил и
толкался, толкался, толкался. Казалось в тот момент, что все жители города
срочно превратились в тени, а живой только один Григорий Постников в кепке на
затылке, в длинных сапогах и в кожаной тужурке.
В случае, ежели замечали: «Товарищ, не толкайтесь,
осторожней!» - Гриша, прищурив глаза, бросал на жертву уничтожающий взгляд и
орал:
- Во-первых, для всякой беспартийной бражки я не товарищ.
Это раз! И оскорблять себя не позволю! Во-вторых, помалкивай, помалкивай, а то
ты у меня живо прогремишь на другой
полюс...
Обыватели шарахались. Обыватели его боялись. Одни из них
рассуждали так: «что ж поделаешь, их власть». Другие: «свяжись с ним, а он про
тебя какую-нибудь пакость в газете напишет. Что ему стоит?» Были и такие, которые
все его оскорбления принимали, как милую шуточку, заискивали, улыбались.
Хуже всех доставалось от него преподавателям рабфака. Когда
какой-нибудь преподаватель, экзаменуя его, говорил в конце концов: «Плохо,
товарищ Постников, очень плохо», - Григорий, вспыхивая, перебивал:
- Ну-ну, прошу без нравоучений! Не забывайте, где вы и что
вы! Это вам не гимназия!
Да что преподаватели! Его же товарищи-комсомольцы перед ним
трепетали. Еще бы: Григорий – член бюро ячейки, зав. агипропа, член предметной
комиссии, редактор стенгазеты, в учраспреде... Его знают и в губкоме. С ним
считаются в губкомоле.
На общих собраниях комсомола впечатление было такое, что
говорит один Постниколв, а остальные только его слушают. Очень часто можно было
видеть, как он стоит на трибуне и грызет кусок черного хлеба. При этом он
всегда говорил: «Потерпи троху, ребята, сичас начну, с утра еще не шамал...»
И только с одной Валей Косовой он был мягок, нежен и
искренен. Часто, сидя в отдаленном углу парка «Кленники», он читал её свои
стихи:
К тебе, незабвенная Валя,
К твоей революционно-пламенной душе,
К твоим губкам трепетно-алым
Стремлюсь наяву и во сне.
После этих строк Валя обыкновенно глубоко вздыхала, глядела
таинственно ввысь и спрашивала:
- Гриша, когда же ты мне наконец перепишешь песню «Налей
бокал, в нем нет вина»?
- Перепишу, когда-нибудь обязательно перепишу. Всё некогда –
заседания, комиссии...
- Ух, эти противные заседания, как они мне надоели!..
Но зато как приятно было в том же парке сидеть с Гришей на
скамейке и мечтать, мечтать, мечтать...
- Погоди, Валя, вот кончу рабфак. Вырвусь из этого болота.
Поедем в Москву. В университет. А там через четыре годика, гляди, я врач... Ты
в бархатом платье и высоких ботинках... У нас квартирка.
- А телефон? Непременно чтоб телефон.
- И телефон, и ванная, и все, все удобства... Ну, конечно,
само собой разумеется, и прислуга будет...
- А я чем буду заниматься?
- Ты? Исключительно по хозяйству. Одеваться там, в театр
ходить, мало ли что? Я вообще люблю, когда женщина женщиной, а не так себе...
От этих слов глаза у Вали делались влажными, потел кончик
носа, и дрожали ноздри. Она ласково перебирала Гришина волосы и шептала:
- Хороший мой, кумсумольчик мой... Умненький ты у меня. Всё
понимаешь.
Диктатура пролетариата вовсе не в том, чтобы грубо
обращаться со всеми, которые не являются членами ВКП и ВЛКСМ (из речи тов. Бухарина на VII съезде РЛКСМ)
- Товарищ, зачем вы женщину толкаете?
- Во-первых, я вам не товарищ! А во-вторых, это не женщина,
а обывательница
Жена на демонстрации
- Только в Международный день работницы я узнал, что такое –
труд работницы
В окне плакатик интересный...
Товарищ Ленин не знал...
- Оставь, ирод, душегуб! Забыл, что товарищ Ленин говорил?
- Молчи, дура!.. Ленин, может, не знал, что я женатый.
Отец пришел
Тяжелый путь
А ведь праздник действительно был актуален...